Тисс

Г. ПРОСКУРЯКОВА
кандидат биологических наук

Торопимся. Время за полдень, а путь неближний. Джумбер размашисто шагает по старой дороге, и я едва поспеваю. Крутой склон уходит вверх. Он зарос каштановым лесом, только кое-где видны старые грецкие орехи; мощные стволы буков серыми прямыми столбами поднимаются снизу и закрывают дорогу тенью своих крон.

Вот и пришли. Небольшая площадка, совершенно пустая и плоская, явно сделана рукой человека и почти висит над дорогой. А на ее краю растет одинокий тисс. К нему и шли.

Оскальзываясь на влажной глине, взбираемся вверх. Джумбер трогает ствол ладонью, оглядывает его строго, касается свисающих ветвей, отходит, внимательно оглядывая крону, снова подходит, поглаживает дерево – давно не виделись. Смотрю, посмеиваясь про себя: пришел, как к родному дедушке, – с любовью и почтением. И верится, что здесь, в горах Аджарии, дерево и впрямь могло простоять в лесу тысячу или две тысячи лет и еще простоит столько же, и топор его не коснется.

– Что за площадка?

– Говорят, когда-то была каменная церковь. Ее построили рядом с тиссом – он и тогда уже был древним.

Но от церкви и камушка не осталось, а дерево живо. Поселившиеся здесь позже мусульмане тоже не тронули его, хотя это была и не их святыня. Видимо, мощь и почти осязаемая древность дерева всем внушают невольное уважение.

– Сколько же ему лет?

– Четыре тысячи.

– ?!

Да, Джумбер настаивает на этой цифре. А почему бы и нет? Тиссы могут прожить столько, и в эти четыре тысячи легко поверить: ствол более полутора метров в диаметре, а прирастает он миллиметрами в год! Деревья со стволами в 70...80 сантиметров толщиною оказываются, по меньшей мере, тысячелетними. Таких старых деревьев известно немало; в Англии, например, есть несколько старых тиссов близ Лондона, более чем тысячелетний возраст которых подтверждают исторические документы. Отчего бы, в самом деле, в Аджарии не оказаться самому старому тиссу на планете, если именно здесь отмечен самый высокий из известных ныне (более 30 метров) и самый толстый (2,5 метра в диаметре ствола)! При всей мощи тиссы обычно невысокие, что и неудивительно: годовой прирост побегов в оптимальных условиях не более 2...3 сантиметров. Вот и наше дерево не выше 20 метров. Но какая мощная крона! Высоко стоящее солнце даже не просвечивает через нее. Черно-зеленая, какая-то монолитная, она застилает землю под деревом густой тенью, будто вечерним сумраком. И напрасно искали мы с Джумбером сеянцы тисса – в таком сумраке их быть не могло.

Уже под вечер добрались до старинной деревни Хино. Несколько высоких старых домов с огородами жмутся к реке, кукурузные клинья и сенокосы вытянулись узкой полоской по долине и невысоко взбираются по склону.

Вслед за Джумбером перелезаем через несколько загородок – они разделяют поля – и оказываемся на опушке леса. Сколько в этом лесу было рублено дров, сколько старых огромных каштанов спилили на строительство, но два величественных тисса нетронутыми стоят и по сей день! Как два вечных стража над деревней, видные издалека, благодаря очень темным кронам!

Деревья не младше того, первого: ствол большего из них достигает двух метров мощный, он одет шуршащей тонкой серой коркой; она слущивается, обнажая гладкую, красноватую кору. На стволе образовались наплывы – будто огромные мозоли. Их покрывают молодые коротенькие побеги (не более 2...3 сантиметров) – как зеленая щетинка. Их так много, что издали ствол кажется зеленоватым.

Крона начинается низко, почти от земли. Побеги одеты темной, лаково блестящей хвоей; плоские кожистые листья-хвоинки, тупые и мягкие, опоясывают побег спиралью, если он устремлен вверх. Если же торчит горизонтально, хвоинки прикреплены двумя рядами, как у пихты или ели. Но в отличие от тех деревьев хвоинки тисса не пахнут – в них нет смоляных каналов.

К осени созревают шишки. Они такие сочные и яркие, что их и шишками называть неловко. Более они похожи на ягоды – оттого и тисс, растущий по всей Европе (и на Кавказе тоже) назвали ягодным. Дерево у околицы деревни, до которого мы добрались, стояло густо обсыпанное «ягодами». Они светились алыми огоньками в черноватой зелени ветвей, нежные и сочные: сожмешь пальцами – брызнет сок.

Но, по существу, шишки-то и нет. Вместо нее – одиночные семяпочки, одетые сочным присеменником. Плодолистик образует вначале лишь низенький ободок у основания семяпочки; разрастаясь, он становится мясистым и, вначале зеленый, а затем ярко-алый, охватывает семя. Оно одето твердой прочной скорлупкой. Присеменник к моменту созревания формой своей похож на маленький бокал, внутри которого виднеется семя. Его еще называют кровелькой – растущие на ветвях семяпочки обычно обращены вниз, и присеменник-бокальчик образует над семенем как бы кровлю, крышу, глубоко его охватывая и защищая от града или снега.

Вообще тисс – дерево ядовитое. Рассказывают, что в средние века считалось особенно изысканным отравить соперника на пиру, подав ему (с улыбкой!) тиссовый кубок, наполненный вином. Простодушный соперник, выпив его (вместе с растворившимся в нем ядом из древесины), падал замертво. И действительно, в древесине, коре, побегах, хвое и семенах тисса содержится ядовитый для человека и животных алкалоид таксин. Но, полагаю, сила его действия несколько преувеличена: в Гималаях крестьяне обрезают ветви тисса на корм скоту, и, судя по обилию обезображенных деревьев, они это делают не первый день. А кубок? Что ж, легенда своей зловещей красотой только прибавляет романтической прелести этому необыкновенному и немного мрачноватому дереву.

Из древесины тисса резали, однако, не только кубки. В народе тисс называют «негной-дерево»: его твердая, плотная, тяжелая древесина почти не гниет. Поэтому тисс – один из лучших вообще материалов для строительных, столярных и токарных работ. Но сейчас его древесина более используется для художественных изделий, потому что удивительно красива по цвету – розовая, красная, пунцово-фиолетовая до глубокой черноты. А ведь она еще и превосходно полируется! Тисс входит в ту сотню древесных пород, что называют на рынке «красным деревом». Естественно, что такое дерево человеком всегда высоко ценилось, а нынче, когда тиссов осталось так мало (в нашей стране – лишь около 30 тысяч деревьев ягодного тисса), их дивное «красное дерево» на мировом рынке продается на килограммы. Каждый крестьянин здесь в горах знает бесценные свойства древесины тисса, однако ни одна рука не коснулась старых деревьев в продолжение четырех тысяч лет!

Зато в других местах это дерево рубили нещадно и перевели бы совсем, не защити его в последний момент Красная книга СССР. Тисс был в числе первых и бесспорных претендентов на занесение в нее.

В природе менее десяти видов тисса – все они растут в северном полушарии. Это древняя группа растений: тиссы жили еще в юрское время.

Тисс ягодный распространен шире других: он известен по всей Западной Европе, в горах Северной Африки, Малой Азии, Сирии, на Азорских островах. У нас растет в Беловежской Пуще, Буковине, в Крыму, Карпатах и на Кавказе.

В горах тиссы обычно не поднимаются выше полутора тысяч метров над уровнем моря (дерево боится сильных морозов), однако местами на Кавказе доходит почти до верхней границы леса – здесь он образует кустарниковую форму. Почвы предпочитает свежие, питательные: их часто подстилают породы, богатые известью, – доломиты, известняки, мергели.

В лесу «плодоносить» тисс начинает после ста лет. Иной раз можно видеть, как нижние ветви тисса укореняются, но размножается все-таки семенами. Они созревают в течение года и потом четыре года сохраняют всхожесть. Пролежав под снегом зиму, они, однако, не прорастают, а дожидаются следующей весны или еще год выжидают. Сеянцы тисса растут невероятно медленно, даже на грядках при постоянном уходе. В лесу тридцатилетнее растение не поднимается выше метра.

Тисс – одно из самых теневыносливых растений. В лесу сеянцы и подрост тисса можно найти только в глубокой тени и обычно на некотором расстоянии от материнского дерева. По-видимому, дело не только в дефиците света под пологом плотной кроны, но еще и в химической специфике почвы: ежегодный опад хвои и мелких веток делает ее непригодной даже для жизни собственных сеянцев.

На Дальнем Востоке растет у нас и второй вид – тисс остроконечный. От европейского он отличается мало, разве что более острым кончиком листа-хвоинки, за что и получил свой видовой эпитет. Это обитатель богатейших смешанных лесов, сохранившихся еще с третичного времени. Деревья тисса обычно сопутствуют здесь основным породам, сами же чистых, самостоятельных древостоев не образуют, как и ягодный тисс в Европе. Однако, на острове Петрова (Приморский край, Лазовский заповедник) сохранилась тиссовая роща на площади почти в гектар.

Есть «почти тиссовые» насаждения и на Кавказе – это известная тиссо-самшитовая роща близ Хосты и другая в верховьях реки Алазани (Восточная Грузия), поражающие воображение мощными старыми деревьями.

Тиссы очень чутки к нарушению привычной для них среды, что неизбежно происходит, когда рубят вокруг них деревья, распахивают землю, проводят дороги, начинают строить. Особенно губителен выпас, уничтожающий сеянцы и молодые деревца. А между тем тиссы так трудно возобновляются!

Но чтобы увидеть тисс, не обязательно забираться в Кавказские горы или плыть на остров Петрова. Это прекрасное дерево культивируют в парках и садах еще с прошлого века. Оно отлично растет, если позволяет климат (в южных и юго-западных районах), и даже в условиях Москвы и Ленинграда его можно встретить в открытом грунте. Поскольку тисс очень медленно растет, он удобен в стрижке – долго сохраняет приданную ножницами форму кроны. Летом он благородно оттеняет своих соседей – деревца и кустарники с яркой свежей зеленью и цветами. Осенью стоит, будто ситцевый, осыпан яркими плодами. Хорош и зимой: его пышная темная хвоя становится как-то ярче и сочнее цветом, а из подтаявшего снега на ветвях кое-где проглядывают алыми капельками «ягоды» – те, что не опали осенью и не расклеваны птицами.

Несомненно, дерево это заслуживает гораздо большего внимания озеленителей, нежели уделяют ему сегодня. Тем более, что тисс оказался весьма дымоустойчив (чего нельзя сказать о других вечнозеленых хвойных), а это открывает ему немалую перспективу, ибо города наши еще не скоро будут избавлены от этого порока.

Но тисс – дерево для убежденного оптимиста! Только оптимист будет всю жизнь оберегать и холить деревце, имея реальную перспективу дождаться лишь жидкой тени первых ветвей его кроны. Зато дерево пронесет память о человеческой заботе и доброте через сотни и даже тысячи лет и донесет ее до тех, кто будет жить после нас в далеком и неведомом нам мире.

Ранее опубликовано:

Наука и жизнь. 1988. №2.

Дата публикации:

18 августа 2003 года