N-T.ru / Текущие публикации / Литературное творчество ученых

Испытания

Илья ЯНИТОВ

Глава III

Весь следующий полет и все остальные Лихов сидел в своем кресле и читал книгу «Воспитание воли командира».

Вечерами Лихов трудолюбиво что-то писал в толстой тетради.

– Готовит материал, – решил второй пилот.

– Как же он пишет инструкцию? – удивлялся Усиков. – Записи не смотрит, с места в полете не встает, а с его места ничего, кроме крыльев, не видно. Да он и на них не смотрит.

– Убил Федя медведя на праздник, а съели медведя становой да урядник, – произнес Жиганов.

– Это ты к чему?

– А к тому, что нечего плодить паразитов. Он вам еще покажет.

– Это вы о чем? – спросил, подходя, Лихов.

– Мы соображаем, как отчет писать будем, – ответил Жиганов. – Дело-то новое, неизвестное.

– Ничего, – бодро сказал Лихов, – не боги горшки обжигают.

– Вот и я говорю, – подхватил Жиганов, – те, которые боги, только подписывают накладные на готовые горшки.

– Верно, – согласился Лестяков, – я даже знаю такую историю.

Первая притча Лестякова

Не бога горшки обжигают. Горшки обжигают гончары. Высокое их ремесло в течение многих столетий определяло уровень материальной культуры. Недаром археологи восстанавливают историю человечества по черепкам, оставшимся от горшков прошлого. Тогда и возникла поговорка, так как боги горшки обжигать не умели.

В одном из металлургических институтов был гончар, изготовлявший тигли – горшки для опытных плавок. Тигли, точнее, тигельки, должны были сохранять свою форму в жесточайшем жару, необходимом для производства тугоплавких металлов. Тигли нашего гончара после плавки оставались неизменными, похожими друг на Друга, как гайки.

Потом гончара командировали для производства срочных работ куда-то на Урал, а институт в его отсутствие наготовил целую коллекцию тиглей-уродцев, рахитичных, лопающихся толстяков.

Когда выяснилось, что годовая программа работ института будет этими уродцами сорвана, гончара срочно вернули. Заведующий лабораторией сам пошел к гончару и велел ему написать подробный рассказ, как изготавливать тигли.

– Для чего? – спросил гончар.

– Чтобы и другие могли делать хорошие тигли, – ответил заведующий.

– Не боги горшки обжигают, – туманно сказал гончар.

– Вот именно, – подтвердил заведующий и ушел в свой кабинет, который подчиненные называли по-японски «хатахама».

Мастер он и есть мастер – писать не его дело, и гончару пришлось нелегко. Но, напоминания, уговоры, вызовы в начальственную «хату» сделали свое дело – на стол заведующего легла довольно толстая тетрадь, с помощью которой и боги могли научиться делать хорошие тигли.

И еще раз вызвал к себе заведующий гончара, дал ему в руки объемистую инструкцию, напечатанную на машинке, и велел расписаться.

– Зачем? – спросил гончар, взвешивая в руке инструкцию.

– Чтобы ты знал, как работать по утвержденной технологии, – объяснил заведующий.

– Но ведь ваши бумаги напечатаны с моей тетрадки, – сказал гончар.

– Теперь это уже не тетрадка и не бумаги, а инструкция, – объяснил завлаб. – Видишь, под ней стоит моя подпись, а сверху надпись, что ее утвердил директор. Расписывайся.

– Не буду, – ответил гончар.

– Не будете работать по утвержденной технологии, уволим, – пригрозил завлаб.

– А я сам уйду, по собственному, – заявил гончар. И ушел.

– Не боги горшки обжигают, – сказал завлаб и передал инструкцию другим рабочим. Но только у них тигельки не удавались, хотя один из них был раньше казначеем месткома. Потом по инструкции многие пытались делать тигли, даже сам завлаб, но что-то но получалось: то ли не ладилось, то ли не выходило. Короче, не было тиглей, хотя действовали все по инструкции.

Может, гончар что-то там не дописал или машинистка не так гончарский почерк поняла, а, может быть, правда, что хорошие горшки обжигают только хорошие гончары?..

Эту историю рассказали мне в новом институте НИИтигелек объединения Главтигель, основанном специально для решения вопроса, как делать хорошие тигли. Вы легко найдете этот институт, на его фронтоне надпись: «Не боги горшки обжигают». За институтской оградой видна куча обломков неудавшихся тигельков. Дай бог, чтобы археологи будущего не судили о нашем времени по этим черепкам! Знакомый нам завлаб служит в НИИтигельке директором. Судьба гончара точно неизвестна. Поговаривают, что какая-то артель выпускает горшки, о которые разбиваются чугуны. Может быть, наш гончар там работает?

Леша Лестяков любил блинчики и справедливость. Блинчики присутствовали в меню столовых и ресторанов всех аэропортов, Но ни в одной столовой, ни в одном ресторане их не подавали.

– Кончились, – говорили днем и вечером.

– Еще не успели приготовить, – отвечали утром.

Взамен блинчиков кассиры, подавальщицы, раздатчицы, официанты предлагали котлеты и антрекоты, сметану и кабачковую икру.

– А я хочу блинчики, – неизменно твердил Леша.

– Блинчиков нет, – отвечали ему.

– В меню же есть!

– Так то в меню, – говорили рестораторы. – Написать можно все...

– Слушай, Леша, – сказал однажды Усиков, – барахлит усилитель на перегрузочном комплекте, записи ни к черту, тарировка не держится...

– Вызови еще раз инженера с базы.

– Ты же видел, что он приезжает и уезжает, а дефект остается.

– Что же я могу сделать?

– Не знаю, – ответил Усиков, – ты сам должен соображать, что можешь. Я знаю только, что я могу сделать.

– Что ты можешь? – возмутился Леша, не выносивший соперников в своем секторе действия.

– Я могу накормить тебя блинчиками.

– Один раз?!

– Пять... десять раз.

– Точно?

– Клянусь премиальными. Через день Леша подошел к Усикову.

– Отключай усилитель.

– А что с ним делать?

– Положи в багажник, подари детям...

Давай соединим напрямую датчик с регистратором.

– А усилитель?

– Я же тебе сказал: не нужен твой усилитель. Сигнал от датчика достаточен для регистратора.

– Не может быть! Целая лаборатория год готовила прибор. Выходит, они возились зря?

– За «не может быть» ты будешь кормить меня блинчиками не десять, а двенадцать раз, – сказал Леша...

– Нет на кухне блинчиков, – сказала официантка.

– Пусть сделают, – попросил Усиков.

– В следующий раз, когда ты придешь ко мне домой, – сказала официантка, – я накормлю тебя блинчиками, а если захочешь, и манной кашкой. Но в ресторане блинчиков нет.

– Помоги, – обратился за помощью ко мне Усиков, когда понял, что его козырная карта бита, – а то гореть моей премии.

Мы безрезультатно поговорили со старшим официантом и метрдотелем.

– Придется идти к директору ресторана, – решил Усиков.

– Блинчики, – разъяснил директор, – экономически невыгодны. Мы не можем выполнить план на блинчиках. Во-первых, – сказал он, загибая палец, – блинчик трудоемок, во-вторых (загнулся второй палец), он дешев, и, в-третьих (директор загнул сразу три пальца), он исключает выпивку: блинчик – незакусостимулирующий продукт. Приходите ко мне домой, и моя жена вас накормит блинчиками. А разорять государственное предприятие – ресторан – я не могу позволить.

– Зачем же тогда вы ставите блинчики в меню? – спросили мы.

– А это уж вопрос теоретический, – объяснил директор. – Есть указание вышестоящих инстанций организовать в ресторанах диетпитание, и здесь блинчик незаменим. Выполнять директивы вышестоящих организаций мы обязаны.

– Тогда почему вы не готовите блинчиков? – удивился Леша.

– Экономически невыгодно, – терпеливо повторил директор.

– Вы же знаете, что в конечном счете экономика как базис диктует свои законы политике как надстройке...

Если трудно добиться даже объявленных повсюду блинчиков, то со справедливостью встретиться было немногим легче. Тем более что Леша искал не порционные доли справедливости, отпускаемые после требования жалобной книги или появления ревизора, а справедливости вообще, для всех, что ли.

– Зачем ты живешь? – допрашивал он франтоватого инженера, приезжавшего чинить злополучный усилитель. – Мозги ты практически не используешь, руками ты умеешь только скрести ложкой по тарелке, а потребляешь как человек – и зарплату получаешь, и летные, и командировочные... Я не уверен, что Макаренко или Сухомлинский одобрили бы Лешины педагогические приемы, но результат их бывал обычно положительным.

Погода в этот день могла обрадовать только дачников, и мы решили посвятить его отдыху. Основательно выкупавшись, все отправились на рынок.

Нет, вероятно, картины, красочнее рынка на Юге в конце лета. Сверкают штабеля помидоров и баклажанов, яблок и груш, груды перцев и лука, охапки зелени и цветов. Блестят и переливаются на солнце разноцветные склянки и бутылки... Не случайно легенда о пещере, наполненной сверкающими драгоценными камнями и жаром благородных металлов, в которой хозяйничали Али-Баба и сорок его разбойников, родилась на Юге. Сорок разбойников и их дети, распродающие богатства рынка в обмен на скучные бумажки, протягиваемые заморскими гостями, жар солнца этой лампы Алладина, покорно удовлетворяющей желания своих обладателей, оживляют легенду, и вы оказываетесь жителем сказочной страны.

В каком-то из уголков рыночного лабиринта Жиганов и я наткнулись на Лестякова и Усикова, стоящих около большой бочки. Продавец открыл кран бочки, и в стакан полилась густая красная жидкость.

– Прекрасное вино, – похвалил Усиков.

– Я бы хотел цинандали или кахетинского, в общем, белого вина, – попросил я.

– Есть цинандали, есть и кахетинское, – отозвался продавец.

– Кахетинского, – решил я. Продавец снова открыл кран своей бочки и налил мне стакан вина, радостно засветившегося при встрече с солнцем.

– Я просил белого.

– За цвет не беру, – гордо сказал потомок Али-Бабы.

Отойдя несколько шагов от винотеки, мы увидели Лихова, завершавшего какие-то сложные расчеты с продавщицей яблок.

– Какое жулье, – сказал он. – Все мухлюют...

– Вон у той бочки, – сказал вкрадчиво Лестяков, – стоит самый честный продавец всех рынков мира. У него даже есть диплом. Он продает вино по полтиннику.

– Мне надо с собой, – сказал Лихов.

– Он продает и в бутылках, – заверил Лестяков.

Лихов поспешил по указанному адресу.

– Есть киндзмараули? – спросил Лихов.

– Есть, – ответил продавец, открывая чудесный кран.

– Киндзмараули? – Недоверчиво покосился Лихов на наполненную бутылку.

Вместо ответа продавец, полистав кипу этикеток, достал нужную и, поплевав на нее, наклеил «Киндзмараули».

– Я хотел купить еще ахмету, – нерешительно произнес Лихов.

– Есть ахмета, – ответил продавец.

– Это как же? – ошеломленно спросил Лихов, когда бочка выдала еще одну бутылку вина, но другой марки. – Мне же ахмету!

Продавец размашистым движением прилепил этикетку с надписью «Ахмета» на бутылку.

– Ахмета, – пояснил он.

– Ведь вы из той же бочки наливали киндзмараули. Вот и на бутылке написано...

– Вино не читают, вино пьют, – пояснил продавец.

– Какой жулик! – повторил Лихов, подходя к нам. – С вас брал по полтиннику, а с меня запросил в пять раз дороже!

– Мы пили у него только дешевое столовое вино, – объяснил Леша, – а вы покупали самые дорогие сорта.

– Да он наливал вам и мне из одной и той же бочки! – закричал Лихов.

– Рынок... – пояснил Леша. – Цены строятся на соотношении спроса и предложения.

Мы шли домой, и Лестяков говорил:

– Каждый человек описывается формулой. Если ее понять, то все его поступки можно предсказать с абсолютной точностью.

– И я описываюсь формулой? – заинтересовался Усиков.

– И ты, и Коля, и Лихов – все имеют формулу, – ответил Леша.

– Скажи мою формулу.

– Не знаю.

– Скажи формулу Коли.

– Не сообразить.

– Формулу Лихова?

– Попробую узнать...

Лестяков и Лихов играли в Шахматы. Состязания любого вида пользуются успехом у испытателей, а шахматы особенно. Играющие были окружены кольцом болельщиков.

– Если ты проиграешь, – предупредил Лестякова перед игрой второй пилот, – на корабль не приходи, выброшу на высоте.

Коля похлопал Лешу на счастье по плечу. По другому его похлопывал Усиков. Болельщики так переживали за Лешу, что он мог бы выиграть у чемпиона мира. И действительно Лестяков выигрывал, белыми он играл гамбит Муцио, острый вариант королевского гамбита, в котором белые, в самом начале жертвуя пешку, а затем и коня, начинают разгромную атаку. Лихов не мог удержаться от искушения брать жертвы, коварность которых в будущем, обозримом Лиховым, не просматривалась, и проигрывал партию за партией. Даже самые азартные болельщики, сначала готовые вместо Лихова схватить коня, призадумались, а потом хором предостерегали Лихова от принятия опасной жертвы.

Играя черными, Леша не спешил. Он не торопясь, пока Лихов с помощью ферзя, слона и коня готовил атаку, расставлял свою армию на выгодные позиции. Двумя-тремя защитными ходами Леша легко парировал угрозы малочисленной группы белых, а затем вся масса его хорошо расставленных фигур разрушала оборону Лихова. По-моему, Лихов смотрел только на один-два хода вперед. Опасностей, таившихся в будущем, он не видел. Ему, вероятно, казалось, что только роковая случайность приводила к проигрышу его, имевшего в самом начале партии неоспоримое преимущество.

С другой стороны, Лихова раздражало, что неосновательный Лестяков с его глупыми шуточками, не окончивший ни высшего училища, ни академии, не занимающий ответственной должности, выигрывает у него, Лихова.

Меня удивляло, что Лестяков, обычно охладевавший к тому, что ему удавалось, так упорно продолжает играть, хотя и был уверен в выигрыше. Только потом я увидел, что каждая партия, которую играл Лестяков, была для него только ходом в какой-то более сложной игре. Вот так же сосредоточенно он мог сидеть часами около приборов, меняя режимы их работы, никого не видя и ничего не слыша, и вдруг, что-то поняв, обмякнуть, лениво отойти от приборов и начать абстрактную беседу о справедливости.

Лихов нервничал. Он брал ходы назад, нередко делал еще более скверные, а потом под ропот болельщиков возвращался к первоначальному.

Лестяков стал менее внимательным и подставил ферзя. Лихов поспешно схватил фигуру. Леша попытался взять ход назад, но Лихов не разрешил. Болельщики взвыли:

– Сам-то брал!

Леша неожиданно пожертвовал еще одну фигуру, вторую и вдруг вкатил Лихову мат. Лихов взял ход обратно.

– Бесполезно, штурман, – сказал Лестяков, но разрешил переиграть. И снова дал мат. Лихов взял два хода назад.

– Бесполезно, штурман, – повторил Лестяков, давая мат.

– Эх, ошибся я, – сказал Лихов. – Конем надо было брать, а не слоном.

– Бесполезно, штурман. Чтобы выигрывать в шахматы, вам надо начать все сначала.

– Всю партию? – удивился Лихов.

– Всю жизнь, – вяло ответил Лестяков.

– Ну, в жизни важны не только шахматы, – сердито сказал Лихов.

– Вот именно. Поэтому и надо было бы вернуться к началу. Я вот помню такую историю...

Вторая притча Лестякова

К нам, когда расформировали незадолго перед этим сформированную вышестоящую организацию, прислали инженера, посмотреть, подходит ли он институту, подходит ли институт ему. Характеристики были неплохие, общественная работа и все такое прочее...

– Вы, кстати, общественной работой занимаетесь? – обратился он к Лихову.

– Конечно, как и положено, – ответил тот.

– Вот и тот занимался, – продолжал Леша. – Ну, начальник отдела кадров ознакомился с бумажками-характеристиками и направил его в отдел вычислительной математики. Там как раз должность старшего инженера была свободна.

Начальник отдела математики поговорил с кандидатом. Все вроде ничего, но вдруг парень говорит, что дважды два равно пяти. Начальник математики хватается за голову, бежит к начальнику кадров и говорит: «Что за страшного невежду мне прислали?» Кадровик еще раз полистал бумажки и говорит: «Не вижу я в этом парне ничего плохого, кроме хорошего». «Как же, – говорит математический начальник, – он написал, что дважды два равно пяти!» «И только-то? – говорит кадровик. – Зато все остальное у него перший класс. Такими кадрами бросаться – пробросаемся. К тому же рекомендует его, хотя и расформированная, но в недавнем прошлом вышестоящая организация. Кстати, сколько в действительности составляет дважды два?» Тут математик начинает пузыригься, как вода на раскаленной сковородке, и бежит к начальству.

Будто на грех, ни начальника института, ни его заместителей по науке и технике нет, а есть заместитель по хозяйственной части. Был у нас такой, он не то агрономический, не то филологический кончал, но там себя не нашел, а обрел себя в хозяйственной деятельности. Прослушал он весь крик души математика и говорит: «Я, конечно, понимаю, что дважды два – четыре, но у вашего кандидата есть немалый опыт, его рекомендуют. А ошибся он всего на двадцать пять процентов. Может быть, все же вы его возьмете?»

– Чем же все кончилось? – поинтересовался командир.

– По-моему, математик пошел по филологической части, – ответил Леша.

– А того парня, у которого с арифметикой нелады, взяли на работу?

– Кажется, его послали на курсы повышения квалификации, – ответил Леша.

– Значит, вы, Лестяков, считаете, что ту, вышестоящую, не надо было расформировывать?

– Нет, я считаю, что дважды два четыре, – ответил Лестяков.

– Опять мухлюете! – закричал Лихов. – Для чего вы рассказывали эту историю? Я о ваших разговорчиках должен буду доложить начальству. Это и ваша вина, – повернулся он ко мне, – надо воспитывать подчиненных.

– Начальство и так знает, что дважды два четыре, – попытался успокоить я Лихова. – Не стоит ему об этом докладывать.

– Нагадить, – ласково сказал Леша, – может и кошка. Человек должен делать хорошее.

– Например, переключать оптограф во время испытаний, – добавил Усиков.

Утром выяснилось, что самолет, который должен был доставить нам необходимые для продолжения работы реактивы и реагенты, не вылетел, и неизвестно, когда вылетит. Связь с организациями, помогавшими нашей работе наземными наблюдениями, действовала плохо, то ли по техническим, то ли по ведомственным причинам. В этот день ожидалось появление только одиночных облаков, что позволяло действовать по стандартней программе, и я решил остаться на земле и попытаться залатать хотя бы часть прорех в нашем обеспечении.

Мое предложение быть ведущим в этом полете Лихов отверг с неожиданной для меня категоричностью.

– Сами варили, сами расхлебывайте, – сказал он, – ответственность на меня вам свалить не удастся. Дураков нет. Если что не так, то виноват Лихов? Если что удалось, то это сделали вы?

– Для чего тогда сюда вас прислали? – только и нашелся сказать я.

– Чтобы я знал, что мне подписывать, – ответил Лихов.

– Не пойдет. Не получится. Сначала вы должны поработать, потом подумать, затем написать, а уж потом...

– Потом вы подпишете отчет, а я, значит, летай?..

 

Глава IV

Оглавление

 

Дата публикации:

21 февраля 2000 года

Электронная версия:

© НиТ. Текущие публикации, 1997



В начало сайта | Книги | Статьи | Журналы | Нобелевские лауреаты | Издания НиТ | Подписка
Карта сайта | Cовместные проекты | Журнал «Сумбур» | Игумен Валериан | Техническая библиотека
© МОО «Наука и техника», 1997...2013
Об организацииАудиторияСвязаться с намиРазместить рекламуПравовая информация
Яндекс цитирования