Испытания

Илья ЯНИТОВ

Глава IV

Еще недавно все эти люди, улетевшие сейчас на самолете, были мне или малознакомы, или незнакомы, но вот прошел месяц совместной работы, удач и неудач, столкновений и пришлифовки, и мне грустно, что я здесь, на балконе аэровокзала, а они высоко в небе кружат, поднимаясь вблизи быстрорастущего облака...

– Мама, мама! – кричала девочка. – Я боюсь!

– Чего ты боишься? – спросила мать.

– Он такой маленький, а оно такое большое! – Кто, доченька?

– Ну самолетик же маленький, а облако большое, оно сейчас его съест!

– Фу, глупыш, ты же видела самолет. когда он взлетал, он большой.

– Это здесь он был большой, а там он маленький, – настаивала девчушка, – и оно его съест.

– Но облако – это просто много капель воды, и оно никого не может съесть!

– А папа сказал, что облака проглотили не один самолет...

Странно... И эта девочка и я испытывали одно и то же чувство тревоги за маленький одинокий самолет, который должен был погрузиться в громаду облака...

В автобусе, идущем в город, я оказался рядом с Лиховым.

– Мне нужно получить материалы для командования, – туманно объяснил он.

– Какие материалы?

– По другой работе, не связанной с полетами.

Я промолчал. Вероятно, он соврал, но припирать его к стенке не хотелось.

– Я сразу понял, почему вы сегодня не полетели, – сказал Лихов, когда все в автобусе стабилизировалось – пассажиры расселись и мы купили билеты. Лихов сидел ближе меня к кондуктору и взял билет только себе. В этом, конечно, не было ничего особенного, но даже если весь экипаж выезжал в город, билеты обычно покупал тот, к кому раньше подходил кондуктор.

– Почему? – поинтересовался я.

– Полет сегодня будет нелегким. Вон как быстро выросли облака. Покидает самолет за милую душу. Хорошо, если все обойдется.

– И я понял, почему вы сейчас в автобусе, а не в самолете, – сказал я.

– Что вы хотите сказать?

– Вам необходимо получить материалы для командования по работе, не связанной с полетами.

Лихов, наклонив голову, исподлобья внимательно посмотрел на меня. Похоже было, что я говорил всерьез... Он успокоился.

– Кстати, Лихов, в полете сегодня будет измеряться структура потоков на периферии облака.

Лихов опять внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Только когда мы подъехали к городу, Лихов произнес свою любимую фразу:

– Все мухлюют.

Умение разговаривать возникло с появлением рыб, насекомых и птиц. Разговор был внешне прост. «Хорошо», – подавала инфразвуковой сигнал какая-нибудь севрюга. «Неплохо», – отвечала ей другая. Этим разговором одна рыба сообщала другой, что она испытывает те же ощущения, что и собеседница, что она близка ей по духу. Короче говоря, «я тебя не хочу съесть, но и ты меня не ешь».

«Худо», – высвистывает пичуга. «Куда уж хуже», – налаживает душевный контакт другая. «Жратва!» – трубит комар, созывая сотоварищей, и могучий хор комаров вторит ему: «Жратва!»

Млекопитающие внесли в разговор существенно новый элемент – отрицание. «Орехов маловато», – верещала белочка. «Обойдется», – успокаивал ее Друг. И это тоже способствовало контактам. Отрицание ввело в разговор и новейший элемент – иронию. «Холодно будет», – жаловалась мохнатая пессимистка. «В такой-то шкуре!» – отвечал ее лохматый Друг. Возникновение человека придало разговору современные черты – передачу новых сведений, и идей, и информацию, и пропаганду. Однако сохранилась и первооснова разговора: разговор ради контакта. Послушайте, как разговаривают животные или дети, и вы поймете, что я хочу сказать.

Лихов разговаривал на первичном уровне. Ему достаточно было понять, что кругом все такие же, как он, Лиховы, что каждый хочет отобрать у него, Лихова, что-то ему, Лихову, положенное. Умение разговаривать Лихов в первую очередь сводил к кличу «Мое!» и, услышав ответное «Нет, мое!», утверждался в своей проницательности. «Хотели отобрать, стало быть вовремя крикнул», – а услышав «твое, твое», еще больше верил в себя; прикрикнул, вот и отдали, а иначе бы!..

Лихов кричал, брызгал слюной:

– Мне не дают материалов полетов! Так работать невозможно! В полетах меня игнорировали! Вели сомнительные разговорчики. Все шуточки да хаханьки. Этот Лестяков! Что он себе позволял?! Все ему попустительствовали... Чуть было не угробили самолет, а отвечали бы вы! – адресовался он директору. – Я тут все представил в моем рапорте, – размахивал Лихов толстой тетрадью.

– Так вот что он корябал вечерами, а мы-то удивлялись, как он пишет инструкцию без цифр, – прошептал мне Усиков.

– Ваша инструкция? – сухо спросил директор, принимая тетрадь.

– Мой рапорт об ошибках руководства экспедиции! – прокричал Лихов.

– А где инструкция? – спросил директор.

– Не могу я составить инструкцию в таких условиях! – продолжал кричать Лихов. – Мне даже выводов не предоставили. Что же я мог подписать?!

– По положению об экспедиции именно штурман, товарищ Лихов, должен был обобщить материалы о тактике полета в зоне повышенной турбулентности и сделать выводы, – сказал я. – Мы ему дали все необходимые исходные материалы.

– Вы из меня мальчишку на посылках хотите сделать! Не выйдет! – опять закричал Лихов. – Я буду писать, а что будете делать вы?

– Вы готовы подписать инструкцию, если она будет вам представлена в готовом виде? Я правильно вас понял? – спросил директор.

– Точно, – ответил Лихов. – И если вы не примете необходимые меры, я буду вынужден обжаловать ваши действия, – пригрозил он.

– Что же вы, товарищи, мешаете штурману поставить свою подпись? – спросил директор.

– Я перестал собирать коллекцию автографов еще в школе, – ответил Усиков.

Объяснять и напоминать Лихову, что выводы должен был делать именно он, что в этом-то и заключался смысл его деятельности, было безнадежно.

Если два человека находились вместе в падающем самолете...

Если они вели себя рядом со смертью так, как подобает вести себя мужчинам в последнюю минуту... И если чудо спасло их... На всю оставшуюся жизнь они поверят друг в друга. Они могут не встречаться годами, при встрече быть немногословными, но верить друг другу и верить друг в друга они будут безгранично. Для каждого из них другой останется свидетелем невозможного, того, что самому начинает казаться фантастикой. И в реальности этого свидетеля другой будет черпать уверенность в себе. Может быть, даже уважение к себе.

Когда Лихов и остальные ушли, другой спросил:

– Он такой?

– Такой, – ответил я.

– Что же делать?

– Уволить по глупости, – посоветовал я.

– Невозможно, – сказал директор, – дураков на работе не бывает... А если они есть, то как это доказать? Мне надо руководить институтом, написать диссертацию, воспитать Петьку и Ваньку, цветы приносить жене на день рождения, на Восьмое марта и Новый год, и все это пойдет насмарку, если я вздумаю доказывать, что ваш штурман дурак или там... паразит. Кто за него? Да все кто ему давал дипломы, аттестаты, положительные характеристики. Да и как доказать, что дурак» Не справился, дай ему работу по плечу, научи, заставь. Помогли и справился, ну и прекрасно, что же ты от него хочешь? Не сумел самостоятельно решить простую штурманскую задачу? Так это надо еще доказать. И кому? Тому, кто в штурманском деле сам ни в зуб толкнуть?

– Это ты помогаешь растить Лихова, – напустился на меня другой. – Нет чтобы выгнать труса и тупицу из экспедиции' Возишь его на самолете, вот он теперь и на тебе поедет.

Испытатели заставили и помогли во многом изменить конструкцию самолета и привели ее к формам, вызывающим восхищение своей целесообразностью и красотой.

Глядя на самолет, испытатель, как и конструктор, его разработавший, рабочий, его сделавший, безошибочно определяет вклад, внесенный лично каждым из них. Вот этот аэродинамический уступ появился после испытаний 1960...1961 годов, эту электростатическую защиту мы отрабатывали в 1971...1973 годах, стабилизатор удлинили и изменили законцовку крыла после полетов в зонах повышенной турбулентности... Позвольте, когда же это было? Когда мы еще пользовались оптографом? Вот уж нелепый был прибор! А материал все же дал...

– Ты что же, не помнишь? Тогда летал с нами этот парень, что бегал по самолету с парашютом и приказывал повернуть самолет обратно. Ну вот, который читал потом книгу «Воспитание воли командира», Лихов.

– А что же с Лиховым?

– Кажется, он теперь на своем месте работает в организации, которая не пишет, а только подписывает.

Не один год пройдет с той поры, когда проводились испытания, с того времени, когда испытатели – нет, не лиховы, настоящие испытатели, – написав отчеты и составив проект изменений, которые предполагается ввести в НПП – наставление по полетам, эту библию авиации, – разойдутся по своим институтам и КБ. Но когда бы ни встретились они, ставшие частью друг друга, всегда снова возвращаются в общее прошлое и готовятся снова и снова пролагать тропинки оптимальных решении по трассе которых пройдут дороги техники и промышленности.

Глава IV

Оглавление

Дата публикации:

21 февраля 2000 года